Роберт Кох родился в 1843 году. В молодости мечтал стать корабельным врачом, совершать далекие путешествия, переживать приключения и делать научные открытия. Но когда он в возрасте двадцати трех лет окончил медицинский факультет Геттингенского университета, поступил на должность ассистента в Гамбургской больнице для умалишенных. Впрочем, Кох не чувствовал призвания к психиатрии и, послушавшись совета же­ны, принял предложение поступить на должность уездного врача в Вольштине, близь Познани (Вольштейн). Кох быстро завоевал симпатии жителей городка, что принесло ему большую практику. Супруга Коха, на радостях, подарила ему в день Двадцативосьмилетия со дня рождения микроскоп. С тех пор Кох целые дни проводил у микроскопа и даже сердился, когда очередные пациенты отрывали его от интересного занятия. Микроскоп, купленный как игрушка, стал вскоре причиной супружеских разногласий. Кох потерял всякий интерес к частной практике и даже возненавидел ее, так, впрочем, как его супруга возненавидела микроскоп. Но Кох не обращал на это внимания. Он непрестанно вел какие-то исследования, ставил опыты и, вдобавок, завел в доме целое стадо мышей, которое загадило всю квартиру. О результатах своих работ Кох уведомил профессора ботаники Вроцлавского университета, Фердинанда Кона, с которым был некогда знаком. Вскоре он получил ответ профессора... Доктор Кох стал лихорадочно готовиться к поездке во Вроцлав. Захватив микроскоп и клетку с мышами, завернутую в газету, и усевшись на твердую скамью вагона пассажирского поезда, Кох достал из кармана письмо профессора, полученное два дня назад. Перечитал его в сотый раз: „Ваша заслуга для науки колоссальна: прошу Вас, приезжайте немедленно и покажите нам свое открытие..." Слухи об опытах французского химика Луи Пастера с животными, болевшими сибирской язвой, утверждавшего, что все болезни вызываются бактериями, давно доходили до Роберта Коха, провинциального врача. Кох решил убедиться, правда ли, что сибирская язва вызывается бактериями. Стал изучать под микроскопом кровь больных животных и нашел в ней массу мельчайших палочек, которых никогда не было в крови здоровых животных. Чтобы убедиться, виновны ли палочки в болезни, доктор Кох стал прививать их мышам. Он делал надрез на спине совершенно здоровой мыши и вкладывал в рану острую щепку, предварительно замочив ее в крови больной овцы. Мыши сдыхали на следующий день, а в их крови доктор Кох находил такие же бактерии, как в крови овцы, болевшей сибирской язвой. Убедившись в болезнетворности бактерий, Кох стал изучать их. Необходимо было прежде всего найти способ их размножения. После многих опытов ему пришло в голову сконструировать специальные отшлифованные стеклышки, с помощью которых в висящей капле сыворотки крови можно было под микроскопом увидеть, как одна бактерия сибирской язвы распадается на две, эти в свою очередь делятся на четыре, из четырех возникает восемь и так далее; оказалось, что за короткое время возникают тысячи, сотни тысяч и миллионы бактерий, которые заполняют все органы больного животного. Значит сибирская язва вызывается болезнетворными бактериями, имеющими форму палочек. Кох был врачом. Поэтому нет ничего удивительного, что он пожелал использовать свое открытие для спасения больных людей. Он задумался над тем, можно ли найти бактерии туберкулеза, болезни, которая — по статистическим данным — пожирала множество жертв. В Германии от туберкулеза умирал каждый седьмой житель, а против этой страшной болезни врачи были совершенно бессильны. Хотя медицина испокон веков считала туберкулез наследственной болезнью, Кох начал интенсивные поиски бактерии, вызывающей эту ужасную болезнь. Для первого опыта Кох использовал труп молодого рабочего, умершего от скоротечной чахотки. Он исследовал под микроскопом органы покойника, в основном легкие, усеянные узелками, возникшими во время болезни, но никаких микробов не обнаружил. Тогда Кох решил применить окраску препаратов на стеклышке; сделав мазок из субстанции, взятой из легкого, он высушивал его и затем помещал в раствор красителя синего, красного или фиолетового цвета. Рассматривая однажды под микроскопом такой препарат, окрашенный в синий цвет, Кох заметил между тканями легкого многочисленные тоненькие палочки, которые группировались по несколько штук сразу, на подобие коробки с папиросами. Одну палочку он нашел внутри клетки. Неужели это бактерии, вызывающие туберкулез? Еще несколько лет назад Кох нашел способ культивирования микробов не только на подопытных животных, но и в искусственной среде, например на разрезе сваренного картофеля или в мясном бульоне. Он попытался таким же способом культивировать и бактерии туберкулеза, но они не развивались. Однако, когда Кох впрыснул содержимое раздавленного узелка под кожу морской свинки, та погибла в течение нескольких недель, а в ее органах Кох нашел огромное количество палочек. Кох пришел к выводу, что бактерии туберкулеза могут развиваться только в живом организме. Желая создать питательную среду, подобную живым тканям, Кох решил применить сыворотку животной крови, которую ему удалось раздобыть на бойне. И действительно, в этой среде бактерии быстро размножались. Полученными, таким образом, чистыми культурами бактерий, Кох заразил несколько сот подопытных животных разных видов и все они заболели туберкулезом. На заседании Общества врачей в Берлине, состоявшемся 24 марта 1882 года, Роберт Кох, с присущей ему скромностью рассказал, как ему удалось найти, а потом получить чистую культуру бактерий, имеющих форму палочек и, как он убедился, что эти палочки вызывают туберкулез, от которого ежегодно умирают тысячи людей. В это время мир был возбужден найденным Пастером методом предупреждения заразных болезней с помощью прививок ослабленных культур бактерий, вызывающих данную болезнь. Поэтому Кох считал, что ему удастся тем же способом спасти человечество от туберкулеза. Он приготовил вакцину из ослабленных бактерий туберкулеза, но предупредить заболевание с помощью этой вакцины ему не удалось. Вакцина эта под названием туберкулина до сих пор применяется как вспомогательное средство при диагностике туберкулеза. Прививка против туберкулеза была найдена только через несколько лет после смерти Роберта Коха. Это, однако, никак не уменьшает важности открытия и заслуги Коха в деле борьбы с туберкулезом. Он не только открыл палочки туберкулеза, но и доказал, что определенные виды бактерий всегда вызывают определенную болезнь. Кроме того, Кох разработал метод селедции отдельных видов бактерий и их культивации в искусственных средах. За эти достижения, в 1905 году, Кох был удостоен Нобелевской премии, а открытые им бактерии получили название палочек Коха.

 

 

В восемьдесятые годы прошлого столетия ассистент Роберта Коха, доктор Фридрих Лефлер, занялся упорными поисками бактерий дифтерии. Эта ужасная болезнь ежегодно поглощала тысячи жертв. Дифтерией болели, в основном, маленькие дети. Болезнь развивалась чрезвычайно быстро: на миндалинах больного и в его горле возникал серый налет, обычно появлялся отек гортани, и дети умирали от удушья в ужасных страданиях. Врачи беспомощно опускали руки. Лефлер стал исследовать под микроскопом налет на миндалинах детей больных дифтерией, лечившихся в больницах Берлина. В препаратах дифтерийной пленки он нашел неисчислимое количество бактерий, имеющих форму палочек, с утолщением на одном конце, что придавало им сходство с булавками. Но ему ни разу не удалось обнаружить эти бактерии в органах или крови детей, умерших от дифтерии. Лефлер стал культивировать дифтерийные бактерии в питательной среде, и делать из полученной культуры прививки подопытным животным. Животные погибали, но бактерии находились только в месте прививки. Лефлер пришел к выводу, что дифтерийные палочки, хотя и являются причиной болезни, сами непосредственно на организм не воздействуют, но подобно ядовитой змее выделяют яд, который поражает какие-то важные органы, что и вызывает смерть больного. Уже через несколько лет гипотеза Лефлера была доказана. В то время в Париже лихорадочно искали вакцин и сывороток всех инфекционных заболеваний. Пастер находился у вершины славы, к нему толпами шли отчаявшиеся родители и молили его найти средство от дифтерии, подобно тому, как он нашел средство от бешенства. В 1888 году Пастер впряг в борьбу с дифтерией своего ученика Пьера Поля Эмиля Ру. Этот ученый, подобно тому, как раньше Лефлер, быстро нашел в пленке, взятой из горла больных детей, дифтерийные палочки. Он культивировал их на мясном бульоне, который впрыскивал затем подопытным животным. Животные погибали, но нигде в их органах. кроме места прививки, нельзя было обнаружить бактерий дифтерии. Ру вспомнил догадку Лефлера о яде, выделяемом бактериями в кровь. Чтобы убедиться в правильности предположения Лефлера, Ру решил удалить из бульона бактерии. До него ни один из исследователей не пытался это сделать. Ру изготовил специальный фарфоровый фильтр, и под большим давлением пропустил через него культуру бактерий дифтерии. Жидкость проходила через фильтр, задерживая все бактерии Ру стал впрыскивать отцеженный бульон подопытным животным. Он рассуждал, что если в жидкости содержится яд бактерий, животные должны погибнуть. Оказалось, однако, что морские свинки превосходно переносили увеличивающиеся дозы прививок и оставались вполне здоровыми Исследователя одолели сомнения, но он все же, хотя совершенно отчаялся добиться какого-либо результата, впрыснул очередному животному 35 кубических сантиметров жидкости. Морская свинка сначала хорошо перенесла и эту колоссальную дозу, но через два дня заболела, а через пять — погибла от дифтерии! Значит в жидкости действи­тельно был бактериальный яд, или — как это говорят теперь — токсин. Через несколько дней Ру установил причину первых неудач. Оказалось, что он слишком мало держал бактерии в бульоне, и они не могли выделить в питательную среду достаточно яда. Когда он вместо четырех дней продержал бактерии в бульоне сорок два дня, достаточно было дробной части грамма, чтобы убить морскую свинку. Таким образом, Пьер Эмиль Ру показал, как действуют палочки дифтерии, открытые несколько лет назад Лефлером. Но Ру не умел обезвредить яд, и не мог найти способ спасения больных детей. В этом ему помог ассистент Коха, Беринг. Впрочем, Беринг совсем не стремился в чем- либо помогать ассистенту Пастера. Он стремился к тому, что бы честь открытия противодифтерийной сыворотки принадлежала германским, а не французским ученым.

В поисках средства, которое убивало бы бактерии дифтерии, Беринг делал прививки зараженным животным из разных веществ, но животные погибали. Однажды для прививки он использовал трихлорид йода. Правда, и на этот раз морские свинки тяжело заболели, но ни одна из них не погибла. Значит трихлорид йода ослабляет бактерии дифтерии. Воодушевленный первой удачей, Беринг, дождавшись выздоровления подопытных свинок, сделал им прививку из отцеженного по способу Ру бульона, в котором культивировались бактерии. Животные превосходно выдержали прививку, несмотря на то, что получили огромную дозу токсина. Значит они приобрели иммунитет против дифтерии, им не страшны ни бактерии, ни выделяемый ими яд. Беринг решил усовершенствовать свой метод. Он смешал кровь выздоровевших морских свинок с отцеженной жидкостью, содержащей дифтерийный токсин и сделал инъекцию этой смеси здоровым морским свинкам — ни одна из них не заболела. Значит, решил Беринг, сыворотка крови животных, приобретших иммунитет, содержит в себе противоядие от дифтерийного яда, какой-то „антитоксин". Чтобы убедиться в справедливости этого предположения, Беринг смешал дифтерийный токсин с сывороткой не болевших морских свинок и полученной смесью сделал прививку здоровым животным: все без исключения погибли. Таким образом, антитоксин содержит только кровь животных перенесших дифтерию. Делая прививки сыворотки, полученной от переболевших животных, здоровым, Беринг убедился, что морские свинки получают иммунитет не только при заражении бактериями, но и при действии на них токсина. Позже он убедился, что эта сыворотка дает также лечебный эффект, то есть, если сделать прививку больным животным, те выздоравливают. Это была огромная победа. В клинике детских болезней в Берлине, 26 декабря 1891 года, ребенку, умиравшему от дифтерии, сделали прививку из сыворотки переболевшей свинки, и ребенок выздоровел. Эмиль Беринг и его шеф — Роберт Кох одержали триумфальную победу над грозной болезнью.

 

Теперь за дело вторично взялся Эмиль Ру. Делая прививки дифтерийного токсина лошадям в коротких интервалах времени, он постепенно добивался полной иммунизации животных. Потом он брал у лошадей по несколько литров крови, выделял из нее сыворотку, из которой стал делать прививки больным детям. Уже первые результаты превзошли все ожидания: смертность, достигавшая прежде при дифтерии 60 до 70 процентов, упала до 1—2 процентов. Вот так, три врача, путем кропотливых исследований, вооруженные верой в победу, спасли жизнь тысячам детей. Это были Лефлер, Ру и Беринг.

Потом оказалось, что противодифтерийная сыворотка действует также профилактически, то есть после прививки здоровым людям обеспечивает им иммунитет. Правда, иммунитет этот не длится долго и профилактические прививки не получили практического значения. Сыворотка, которая употребляется теперь против дифтерии, была найдена доктором Гастоном Рамоном, работником Пастеровского института в Париже, много лет спустя после открытия Лефлера, Ру и Беринга.

 

Финсен

 

Нильс Финсен родился в 1860 году. В школе считался мальчиком посредственных способностей и совершенно лишенным энергии. Только лишь в возрасте двадцати двух лет, Финсен поступил на медицинский факультет Копенгагенского университета. Закончив университет, Финсен долгое время нигде не работал: он быстро уставал, был апатичным, его изнуряли припадки невыносимой боли в груди. Оказалось, что Финсен болен тяжелой формой малокровия, то есть анемией. Однажды Финсен, погруженный в невеселые думы, наблюдал за поведением кота, гревшегося на солнце под окном его квартиры. Только часть крыши соседнего строения, на которой сидел кот, была освещена солнечными лучами; остальная часть находилась в тени, отбрасываемой соседним домом. Как только линия тени приближалась к лежавшему на солнце коту, тот немедленно переходил на новое место, освещенное солнцем. Прошло несколько дней. На улице во время прогулки у Финсена начался обычный припадок неприятных белей в груди. Желая несколько отдохнуть, Финсен оперся о перила моста, по которому шел, и стал смотреть на воду канала. Он заметил одинокого водяного паука, свободно сидевшего на поверхности воды. И что же? Как только течение переносило спокойно сидевшего паука в полосу тени, отбрасываемой мостом, насекомое поспешно направлялось против течения, до места освещенного солнцем. Такие маневры паук повторил несколько раз подряд, Финсен забыл о боли. Он бросился домой и стал лихорадочно листать книги своей медицинской библиотеки в поисках указаний о действии солнца на живой организм. Однако в книгах он не нашел никаких сведений на этот счет. Как видно, это были слишком мелкие дела, чтобы о них писали в серьезных научных книгах. Но Финсен доверял инстинкту кота и водяного наука и поверил в спасительное действие солнца. Финсен заинтересовался новой для него проблемой. Он с увлечением начал эксперименты. Прежде всего выставил под солнечные лучи свое собственное предплечье и убедился, что солнечный свет нисколько ему не повредил, а только вызвал небольшое раздражание кожи. Потом поставил опыты на головастиках. Вооружившись мощным увеличительным стеклом, он направлял концентрированные солнечные лучи на хвост головастика, что вызвало у подопытного животного небольшое воспаление кожи и скопление там белых кровяных телец; в этом без труда можно было убедиться, рассматривая препарат из кожи головастика под микроскопом. Как правило, белые кровяные тельца поступают из крови в ткань, чтобы уничтожить бактерии попавшие туда, но на этот раз их мобилизация произошла под влиянием солнечных лучей. „Солнце может оказать профилактическое влияние при бактериальном заражении", — стал рассуждать Финсен, и продолжал эксперименты. Еще раньше он имел случай наблюдать за саламандрами и убедился, что эти создания, находясь в тени, становятся вялыми и могут целыми часами лежать без движения. Достаточно, однако, направить на них солнечные лучи, как саламандры, слов­но подстегнутые кнутом, начинают кружиться и играть. По-видимому, солнечный свет высвобождал в них энергию. Вскоре Финсен убедился, что скрытую энергию высвобождают у животных только лишь лучи фиолетовой части спектра. Это можно было заключить и из того, что при облучении лягушечьей икры солнечным светом, пропущенным через цветное стекло, поглощающее красные лучи и пропускающее фиолетовые, зародыши начинали вертеться. Если же наоборот, производить облучение через стекло, поглощающее лучи фиолетовой части спектра, зародыши двигались вяло и вертелись медленнее в несколько раз. Убедившись в необыкновенном воздействии солнечных лучей на живые организмы, Финсен приступил к постановке опытов с людьми. Один из знакомых Финсена, Могензен, много лет страдал кож­ной болезнью, носящей название волчанки, или волчаночного туберкулеза кожи. Финсен знал, что болезнь вызывают туберкулезные бактерии. Волчанка редко кончается смертельным исходом, но поскольку обезображивает кожу на лице, весьма неприятна больным, как бы отторгая их из круга нормальных людей. Финсен решил сделать Моргензена объектом своих опытов. За помощью он обратился на медицинский факультет Копенгагенского университета, но его теория была там не понята. Финсен обратился к главному инженеру городской электростанции, Гансену, другу Моргензена. Финсену необходима была дуговая лампа, во много раз сильнее тех, которые освещали улицы Копенгагена. Дело в том, что Финсен хотел получить искусственное солнце, которое было бы сильнее настоящего. Финсен надеялся с помощью дуго­вой лампы вылечить Моргензена. Гансен с сомнением покачал головой, но не отказал. На рубеже 1895 и 1896 годов Моргензен ежедневно в течение двух часов неподвижно сидел на электростанции в Копенгагене, в голубых лучах, изготовленной специально для него дуговой лампы. Обеспокоенный Финсен ежедневно подвергал лицо Моргензе­на тщательному обследованию. Много раз и врач, и пациент приходили в отчаяние. И все же, наконец, после многих недель сомнений, они заметили, что ранки на лице стали заживать, кожа вокруг стала сползать, и после пяти месяцев ежедневного облучения, Моргензен полностью избавился от болезни, которая мучила его долгие годы. Это „чудесное" излечение вызвало в Копенгагене сенсацию. Финсен торжествовал. Наконец, его труды получили признание ученых, а сделанное им открытие получило заслуженную известность. Нашлись и богатые филантропы, которые пожертвовали деньги на основание института светолечения, названного именем Финсена. В состав правления института вошли четыре светила Копенгагенской медицины. Работа спорилась. Быстро выросло здание, куда стали поступать многочисленные больные, что позволило Финсену продолжать опыты, и усовершенствовать изобретение. Он стал пропускать свет дуговой лампы через стеклянные линзы, и убедился, что концентрированные лучи действуют сильнее, чем рассеянные. Не прошло и года со времени открытия Института, как в нем появилась огромная дуговая лампа мощностью в восемьдесят ампер, светящиеся угли которой действительно напоминали миниатюрное солнце. Лучи этой лампы вызывали на коже пациентов загар в течение нескольких минут, а у Финсена и его помощников стали слезиться глаза. На следующий год Финсен убедился, что лучи, пропускаемые через кварцевые линзы, действуют сильнее, потому что кварц, в отличие от стекла, совершенно не задерживает ультрафиолетовых лучей. Чтобы убить бактерии, требовалось всего лишь три минуты облучения кварцевой лампой, тогда как при стеклянных линзах на это уходило не меньше получаса. Но возникло новое осложнение: высокая температура лампы поражала кожу пациентов. Финсен и на этот раз нашел выход из положения. Он продолжал опыты, непрерывно внося улучшения в аппаратуру. В конце концов, ему удалось создать искусственное солнце, лучи которого проходили через кристаллы кварца, охлаждаемые водой. Это был прообраз современной кварцевой лампы. Под лучами лампы Финсена исчезали мелкие туберкулезные пятна, иногда в течение одного сеанса длительностью в двадцать минут, не вызывая при этом ожогов лица. Неизлечимая до этого волчанка, исчезала после серии облучений, продолжившихся не более трех месяцев. Проводя опыты, излечивая многочисленных па­циентов, Финсен сам все время вел борьбу со своей болезнью, которая усиливалась из года в год. Финсен постепенно терял силы и в конце концов болезнь приковала его к постели. Когда Финсен, сидя в кресле на колесиках, принимал в 1903 году премию Нобеля, признанную ему за работу в области светолечения, он точно знал, что дни его со­чтены. Умер Финсен 24 сентября 1904 года

 

 

В то время, когда Кох производил свои опыты с палочками туберкулеза, во Вроцлаве, Молодой врач, Пауль Эрлих, который совершенно не интересовался лечением больных, усиленно занимался исследованием бактерий. Он окрашивал колонии бактерий на стекле, окрашивал ткани животных, погибших от заразных болезней, и наконец, решил окрасить бактерии, находящиеся в живом организме. С этой целью Эрлих ввел в кровь зараженного кролика химическое соединение, известное под названием метиленблау. Каково же было изумление ученого, когда он во время секции трупа животного убедился, что мозг и все нервы окрашены в голубой цвет, тогда как все другие ткани остались неокрашенными. Неужели краситель соединяется только с определенным видом живых тканей? Чтобы объяснить это явление, Эрлих занялся изучением химии, и после кропотливых исследований открыл истинную причину странного явления. Таким образом, Эр­лих частично погасил долг медицины по отношению к химии. Ведь величайшие открытия в области медицины сделал химик Пастер. Еще до Эрлиха было известно, что химическое соединение бывает красителем тогда, когда содержит определенное вещество, придающее соединению тот или иной цвет. Но для практического применения красителя необходимо, чтобы в его составе, кроме активно-красящего вещества был его носитель, причем действие активной группы заключается в том, что она входит в химическую реакцию с живыми клетками. Эрлих стал искать такое вещество, которое входило бы в реакцию с бактериями, и не соединялось бы с тканями организма. Свои опыты Эрлих проводил со спирохетами, которыми заражал мышей. Потом применял различные красители, стремясь вылечить больных мышей. Он испытал свыше сотни красителей, но удовлетворительных результатов не получил. Стал проводить опыты с соединениями мышьяка (по латыни арсен). Только лишь шестьсот шестой состав оказался действенным. Спирохеты погибали сразу же после введения препарата в кровь живот­ных, причем животные от этих вливаний не страдали. Это значило, что препарат воздействует на спирохеты, оставляя нетронутыми клетки подопытных животных. Препарат был применен впер­вые 31 августа 1909 года к кроликам, зараженным спирохетой сифилиса. Уже на следующий день в крови подопытных кроликов нельзя было найти бактерий, а через месяц все животные выздоровели. Препарат этот получил название „606" или сальварсан, от латинского сальво — спасать и арсен — мышьяк. Препарат был испробован на. людях, причем оказалось, что он почти безвреден для организма, уничтожает спирохеты и не вызывает побочных явлений. Таким образом, сифилис, в борьбе с которым врачи были бессильны многие века, оказался излечимым. Однако лечение сальварсаном было очень трудным, потому что препарат нерастворим в воде и его нельзя вводить непосредственно в кровь. Отдавая себе отчет в несовершенстве лекарства, Эрлих продолжал поиски, пока, наконец, девятьсот четырнадцатый препарат, опробованный им на животных, оказался растворимым в воде, простым в употреблении и хорошо усваивался организмом. Поэтому этот препарат стал применяться повсеместно. Эрлих первый применил химические соединения для борьбы с инфекционными болезнями. Его ме­тод получил название „химиотерапии". За научные достижения, еще до открытия сальварсана, а именно в 1908 году, Эрлих получил Нобелевскую премию.

 

 

Доктор Христиан Эйкман состоял в должности тюремного врача в городе Батавии (ныне Джакарта), столице Нидерландской Индии. Он обратил внимание на факт, что куры, обитавшие на тюремном дворе, ведут себя иначе, чем их родственницы, живущие „на свободе". Пройдя несколько шагов, тюремные куры останавливаются, вытягивают крылья и судорожно искривляют шеи, словно в припадке конвульсий. Этих кур кормили отбросами тюремной кухни. Их странные движе­ния напоминали Эйкману симптомы ужасной бо­лезни, ширившейся в тюрьмах, называемой тузем­цами „бери-бери" и поражавшей в тюрьмах множество жертв. Врачи были совершенно бессильны против этой болезни. Поведение кур вызвало у Эйкмана предположение, что причина заболевания бери-бери кроется в каких-либо недостатках тюремной пищи. Эйкман стал расспрашивать других тюремных врачей. Оказалось, что бери-бери царит в тех тюрьмах, где заключенных кормят хорошо очищенным рисом, а в тюрьмах, где из-за экономии заключенным подают плохо очищенный, „желтый" рис, эта болезнь совершенно неизвестна. Из этого Эйкман заключил, что бери-бери действительно вызывается неправильным питанием и, что от болезни спасают отруби и внешние оболочки рисовых зерен. Об этом он в девяностых годах прошлого столетия написал в одном из голландских журналов. Однако его статья осталась незамеченной. В те времена врачи, как правило, видели причину всяческих болезней в бактериях. Спустя несколько лет, а именно в 1911 году, журнал со статьей Эйкмана попал в руки польского ученого Казимежа Функа, который весьма заинтересовался сообщением Эйкмана и решил проверить предположение тюремного врача из Батавии. Функ некоторое время кормил подопытную стаю голубей лишь очищенным рисом и, одновременно, контрольную стаю — плохо очищенным, с отрубями и оболочками. Вскоре первая стая голубей заболела, причем симптомы болезни весьма напоминали приведенные Эйкманом, тогда как контрольные птицы остались вполне здоровыми. Тогда Функ к очищенному рису стал добавлять рисовые отруби и внешние оболочки, оставшиеся от риса, после его очистки, и все птицы из подопытной стаи выздоровели. Теперь уже не было сомнения, что в отрубях и во внешней оболочке рисовых зерен есть какое-то вещество, недостаток которого в организме приводит к нарушению деятельности нервной системы. После множества кропотливых исследований Функ сумел выделить это вещество из оболочки рисовых зерен. Достаточно было добавить некоторое количество найденного вещества в корм, чтобы больные голуби выздоравливали от бери-бери, подобно тому, как выздоравливали от добавки в пищу отрубей и остатков от рисоочистки. Поскольку вещество найденное Функом содержало в себе аминокислоты, Функ назвал его „витамином", то есть живительной аминокислотой. С тех пор все вещества, находящиеся в пище в весьма малых количествах, но необходимые для правильной работы животного или человеческого организма, стали называть витаминами, хотя позже ученые убедились, что они не всегда содержат аминокислоту. Позднее ученые пришли к выводу, что ряд болезней и прежде всего рахит и скорбут, или как называют эту болезнь по-русски „цинга", тоже возникают при отсутствии в пище витаминов опреде­ленного вида. Исследования Функа привели к обособлению во­просов питания в отдельную отрасль науки. В заслугу Функа следует поставить и то, что он стре­мился выделить витамины в их чистом виде; ныне эта задача уже осуществлена для большинства витаминов. Таким образом, Функ стал основоположником обширной и важной науки о витаминах. Что касается Христиана Эйкмана, то за заслуги в области открытия первого витамина ему была присвоена в 1929 году Нобелевская премия

 

 

Иван Петрович Павлов, ученик Сеченова, был основоположником русской школы физиологии. Иван Петрович Павлов создал материалистическую теорию единства организма и выявил его неразрывную связь с окружающей средой. Павлов принадлежит к числу величайших корифеев науки; он положил начало новой эпохе в биологии и медицине. Павлов родился в Рязани в 1849 году. Закончил местную духовную семинарию и поступил на естественное отделение физико-математического фа­культета Петербургского университета, где специализировался в области физиологии животных. В 1875 году, окончив университет, Павлов поступил в Военно-медицинскую академию. Он стремился стать врачом и физиологом. После многих лет напряженного труда и после врачебной практики в клинике профессора Боткина, студенческие мечты Павлова осуществились. Он был назначен сразу на две должности: профессора физиологии в Петербургской Военно-медицинской академии и руководителя физиологического отдела Института экспериментальной медицины. Используя научное оснащение лабораторий института и располагая материальными средствами на проведе­ние исследований, Павлов развернул научно-исследовательскую работу в крупных масштабах. Но он отнюдь не порвал связи с клиникой, так как считал, что явления изученные физиологией требуют практической проверки. Именно наличие неразрывной связи теоретических достижений физиологии с практической клинической медициной, как раз и характеризуют исследования Павлова, выгодно отличая его метод от всех бывших до него школ физиологии. В Колтушах близ Ленинграда, переименованных после его смерти в поселок Павлове, был построен прекрасно оснащенный Институт физиологии, в стенах которого Павлов работал свыше двадцати лет, претворяя в жизнь великие научные идеи. Павлов был безгранично предан науке. Величайшей радостью для него был творческий труд. В "Письме к молодежи" он дал такое выражение своему отношению к науке: „Помните, что наука требует от человека всей его жизни. И если у вас было бы две жизни, то и их бы не хватило вам". Павлов в своем лице объединил необыкновенное мастерство экспериментатора и выдающиеся способности ученого теоретика. Он придавал огромное значение получению и накоплению фактического материала. Поэтому в упомянутом письме, он требовал: „Изучайте, сопоставляйте, накопляйте факты! Как ни совершенно крыло птицы, но никогда не смогло бы поднять ее ввысь не опираясь на воздухе. Факты — это воздух ученого. Без них вы никогда не сможете взлететь. Без них ваши теории — пустые потуги". Научную работу Павлов начал с исследования кровообращения. Он доказал, что регулирование деятельности сердца и кровеносных сосудов осуществляется на основе рефлекторной деятельности. Потом начал исследования пищеварительной системы, в те времена самой отсталой области физиологии. Павлов, в основном, интересовался "психическим" возбуждением пищеварительных желез, характерным примером которого является выделение слюны у животных при одном только виде пищи. Для проведения опытов необходима была специальная операция на органах пищеварительного тракта, позволявшая вести так называемый „хронический опыт" и изучать деятельность пищеварительного аппарата на здоровом животном. Павлов мастерски овладел техникой таких операций. За исследования в области деятельности пищеварительного тракта Павлов в 1904 году был удостоен Нобелевской премии. Это послужило стимулом для исследований Павлова по физиологии цент­ральной нервной системы, чему Павлов посвятил всю свою остальную жизнь. За тридцать пять лет 101 деятельности в этой области Павлов разработал современную теорию высшей нервной деятельности, фактора, от которого зависят все проявления жизни. Когда в начале нынешнего столетия Павлов начал исследования работы головного мозга, было известно, что психические процессы вытекают из деятельности коры головного мозга, причем среди ученых уже господствовал взгляд, высказанный Сеченовым, о рефлекторном характере этой деятельности. Павлов показал, что все психические явле­ния возникают исключительно в клетках коры головного мозга. Рефлексом называют реакцию организма на раздражение какой-либо его части. Например, рефлексом является выделение слюны при поступлении пищи в рот. Павлов доказал, что слюноотделение у собаки, вызванное одним лишь видом пищи, тоже является рефлексом, но разнящимся от обыкновенного рефлекса. Дело в том, что этот вид рефлекса не является врожденной способностью, но возникает на протяжении жизни индивида, вследствие приобретения соответствую­щего опыта. Если кормить щенят одним только молоком, они никак не реагируют на вид других видов пищи, слюноотделение появляется только при виде молока. Однако достаточно несколько раз покормить щенят мясом, как у них слюноотделение появляется при виде мяса. Такой приобретенный рефлекс Павлов назвал условным рефлексом, в отличие от рефлекса безусловного, прирожденного. Условные рефлексы можно вызвать с помощью разнообразных стимулов. Итак, слюноотделение у собаки можно получить с помощью стимула, не имеющего ничего общего с показом пищи, например, зажигая свет электролампы: достаточно несколько раз зажигать лампу во время подачи пищи, как один только вид зажженной лампы вызовет требуемый рефлекс, то есть слюноотделение. Есть еще одна разница между условными и врожденными рефлексами. Последние возникают во всех частях центральной нервной системы, тогда как место возбуждения условных рефлексов находится в коре головного мозга. Механизм возникновения условных рефлексов отличается сложностью и состоит в образовании временных соединений разных участков коры головного мозга. Различные причины могут вызвать ослабление условных рефлексов и даже полностью прекратить их. Число условных рефлексов, возникающих в мозгу животного по мере накопления жизненого опыта, весьма велико. Но часть из них с течением времени исчезает. Из огромного количества экспериментального материала, полученного Павловым, вытекает, что между процессами возбуждения и торможения, происходящими в коре головного мозга, происходит непрерывная борьба. Без этой борьбы, без непрерывного возникновения новых и исчезновения прежних условных рефлексов, жизнь была бы совершенно невозможна. В отличие от животных, у человека условные рефлексы возникают не только при физических раздражителях, но и при словах, определяющих название раздражителей. В соответствии с номенклатурой, принятой Павловым, слова являются второй сигнальной системой, в отличие от первой сигнальной системы, какими являются вещественные раздражители. Сознание человека и его способность к мышлению тесно связаны с развитием мозга и второй сигнальной системы. Павлов умер в 1936 году. Он оставил завещание, основа которого состоит из высказанных им некогда слов: „Необходимо изучить природу, чтобы показать человечеству путь к настоящему, полному и прочному счастью".